Кривуля -2

[robinbobin]

. Почему так? Есть ли какой-либо подтекст в этом названии? Вообще, Сергей Кривуля и «Отдел Кадров» это одно и то же или нет?

С.К. — Слишком много вопросов сразу. Название не обозначает ничего, просто у меня в голове на тот момент крепко засело это словосочетание из-за неурядицы с одноименным отделом на работе. Да и по звучанию напоминает «Procol Harum» … Вообще-то на первом своем выступлении мы вышли на сцену безымянными и на вопрос из зала, какая группа играет, я совершенно спонтанно гаркнул в зал: «Отдел Кадров!», так оно и прижилось. О том, одно и то же ли я и моя группа, я могу сказать одно: я всегда надеялся, что это разные вещи, но сейчас, похоже, склоняюсь к мнению, что «Отдел» – это я и наоборот. Я сторонник групп, где значим каждый член коллектива, все на виду, каждый вносит свой вклад в общее дело и т.д…. Пока у нас был стабильный состав, мне казалось, что так и есть. Потом состав изменился, потом еще, и на одном из концертов я понял вдруг, что вся энергетическая нагрузка – на мне одном, а музыканты за спиной – группа поддержки. Честно говоря, меня это даже расстроило, мне всегда претил имидж группы типа «Rainbow» или «Алисы», если брать более близкий пример. Мой идеал группы – «Led Zeppelin», «Beatles», «Deep Purple»… Что ж, буду искать людей, которые могли бы стать такой группой.

КОРР. — Но мне кажется, что в вашем коллективе все были так или иначе на виду…
С.К. — Так оно и было в какой-то период нашего творчества. Беда в том, что этот период оказался неудачным и наше общее дитя оказалось нежизнеспособным. На каком-то этапе мы совершили ошибку, и наша музыка стала неживой.

КОРР. — Стоп! По-моему, имеет смысл начать с самого начала для тех, кто не знает ничего о ваших проблемах и подводных течениях. Ты согласен?
С.К. — Ты хочешь сказать, со дня основания группы?

КОРР. — Да.
С.К. — Ну что ж, как говорят в мексиканских фильмах: это длинная и печальная история… К 1987 году мои музыкальные дела пришли в полный упадок. После распада «Рок-Буфета» в 86-м, я так и не нашел приличной группы. Была попытка реанимировать «Рок-Буфет» с Олегом Рауткиным («Облачный Край») на барабанах, потом, по возвращению Сэра из армии, мы безуспешно пытались вернуть к жизни наше общее детище – «Катарсис», но два года порознь слишком сильно развели нас в разные стороны. В результате появилась совсем ущербная группа со странным названием «Доктор Драйв и Группа Крови», которая просуществовала, по-моему, две репетиции. В ней, кроме нас с Сэром предполагались два музыканта из «Утра» – Басист и барабанщик. Ах, да!..Об этом стоит сказать! Осенью 1986-го мы объединились для ведения активной творческой жизни с экс-басистом «Утра» Вовой Бойковым, по тем временам он был почти невиданным басистом. Пока группы не было, мы выступали как дуэт гитаристов. Помню, как после одного из концертов, на котором я был в какой-то блестящей рубахе и с белой повязкой на голове, а на ней нами были старательно выписаны тушью иероглифы, значения которых я теперь убей не помню, ко мне подошел какой-то человек в костюме и попросил посмотреть повязку. Я, как человек в общем-то не жадный, выполнил его просьбу. Каково же было мое удивление, когда он вдруг быстро-быстро убежал. На рок-фана человек был аж никак не похож. Все объяснилось несколько позднее – на одном из собраний рок-клуба встал так называемый идеологический куратор и стал сетовать на то, что моя повязка была передана на экспертизу востоковедам и они перевели на ней несколько лозунгов, не то «Убей всех красных», не то «Убей всех белых», еще какие-то наркоманские призывы. Смешно было! Так вот, на чем я остановился?

КОРР. — На дуэте гитаристов.
С.К. — Да, дуэт…Понятно, что дуэт нас не устраивал, хотелось мощи и громкости. Дождавшись Сэра, мы попытались, как я уже говорил, играть вместе, ничего хорошего из этого не вышло. И вот как-то на одной из пьянок ко мне подошли Сэр и Сашка Чернецкий (тогда «Рок-Фанат», позднее – «ГПД», «Разные Люди») и сообщили, что Сэр уходит играть в обновленный «Рок-Фанат» и мне предлагается место лидер-гитариста там же. Расстроенный таким вероломством, я отказался, о чем потом, кстати, иногда жалел.

КОРР. — И ты собрал «Отдел Кадров»?
С.К. — До «Отдела» было еще далеко! Сперва я попытался играть в компании Бойкова (экс-«Утро», впоследствии – «Противовес», «Аномалия»), барабанщика того же «Утра», и экс-вокалиста «Дождя», выдернув для этой группы своего старинного приятеля-клавишника. Промучались мы где-то полгода. Мои коллеги хотели играть музыку в палитре от джаз-рока до попсовой «новой волны», а мое сердце тогда было отдано «Ритм-энд-блюзу». В конце-концов, в начале 1987-го я остался один, дал несколько концертов, как рок-бард, но это показалось мне невеселым занятием. К этому моменту я окончил институт и после полугода тунеядства очутился в военно-режимном НИИ, куда меня распределили. Это было самое черное время. По девять часов в день я сидел без работы, выкуривая по 2-3 пачки сигарет за рабочий день, подвергался постоянным нападкам со стороны профсоюзов и комсомола за нежелание платить взносы, работать на стройке, ездить в колхозы и тому подобное… У нас в отделе висел огромный плакат: «Позор Кривуле – Прогульщику и разгильдяю!»

КОРР. — А ты в самом деле был прогульщиком?
С.К. — Да как сказать…Опаздывал на работу регулярно, как-то в Питер уехал внезапно… В общем, деградировал я на глазах – безделье, пьянство дурное – рабочее…

КОРР. — Это как?
С.К. — Ну есть пьянка, как культовое мероприятие – собираются люди, пьют, общаются, веселятся , а тут – гадюшный спирт и цель – нажраться, чтоб не так тоскливо было. Я с тоски поучаствовал в институтской самодеятельности…Там со мной работали классные музыканты. Половина сейчас играет в кабаках, причем довольно крутых, а барабанщик вообще оказался рокером-ветераном – работал в первых харьковских рок-н-ролльных бандах чуть ли не с 1969 года! Какое-то время мы во время рабочего дня запирались в каморке и играли, попивая пивко и покуривая, но однажды на звуки музыки забрел начальник «первого отдела» и эту «лавочку» прикрыли. Мы там даже сыграли два концерта, запись осталась, кстати, вполне приличная. Я в то время вышел из комсомола несколько скандально, морально окреп в боях с институтским начальством и решил активно вернуться в лоно рок-н-ролла. Начал собирать группу. Сыграл несколько сольных концертов, правда, с чисто коммерческими целями – тогда я неплохо на них зарабатывал. Один был смешной! Позвонили мне и предложили сыграть несколько песен во Дворце Пионеров для старшеклассников. Платили неплохо и я согласился. Приезжаю и оказывается, что это что-то вроде «клуба интересных встреч»! На сцене сидят – летчик-космонавт, знаток из «Что-Где-Когда», олимпийский чемпион, какой-то маститый композитор, писатель и один стул для меня. А я в концертном прикиде приехал – весь в бусах, драной джинсе, перстнях… В общем, когда я появился на сцена, зал зашумел. Запахло скандалом. Я глянул в зал и мне плохо стало – в зале дети по 11-13 лет из пригородных школ!

КОРР. — Ну и что, сыграл?
С.К. — А что оставалось делать? Выбрал песни попроще и погаже и спел их, как мог. Дети веселились вовсю, учительницам было плохо. После ко мне подошла пожилая тетя и сказала: «Зачем Вы так при детях?.. Портвейн, постель…» Еще помню концерт поздней осенью на какой-то турбазе для гуляющих аппаратчиков. Я играл «соло», после меня работала группа «Тяжелый Рай». Такого зала у меня никогда не было! Холодрыга нереальная, я только на водке дожил д конца концерта, пальцы, как гвоздодеры… А в зале бухие комсомольские и партийные шишки – кто-то орал во всю глотку, кто-то блевал, по-моему, сзади трахались даже, но какая-то часть слушала очень внимательно, кутаясь в свои кофты, для них я и пел. Заплатили мне за это месячный инженерный оклад. Такая вот проституция.

КОРР. — Ну, а с группой что было?
С.К. — У меня как-то получалось раньше – я все искал супермузыкантов, а потом оказывалось, что сжиться с ними в одной группе я не могу. Поэтому я решил пойти от противного и набрал кучу хороших ребят, которые вообще не умели играть, зато с ними приятно было пить чай. То, что мы тогда играли, музыкой назвать можно было с большой натяжкой, но процесс пошел. Постепенно каждому нашлась достойная замена и через три-четыре месяца путем сложных трансформаций я получил вполне работоспособный коллектив. Впервые мы показались на сцене под именем «Отдел Кадров» в июне 1988-го, осенью дали первый большой сольный концерт, появились первые постоянные фаны, в декабре записали часть программы… Мы играли очень милый полуакустический ритм-энд-блюз. Как раз тогда у нас начались неприятности с прессой, обвинявшей нас в похожести на «Аквариум». И вот тут-то мы и сделали самую большую ошибку – сошли с пути, по которому двигались, а главным критерием при написании вещей стал: а не похоже ли это на кого-нибудь… Заметно это стало не сразу, сперва мы еще пели более или менее простые и честные песни, но где-то через год заиграли некое подобие джаз-рока. Заиграли из принципа, чтобы кому-то что-то доказать... И эта ошибка позднее привела к смене состава. А пока… Весной мы записали два номера на телевидении – для киевской передачи «Канал Д», потом дописали альбом «По Следам Реликтовых Рыб» – «Отдел Кадров» 1988-89, дали несколько концертов в Харькове, а в сентябре поехали на фестиваль «Аврора-89» в Питер. Там мы тоже неплохо отыграли, заработали немало хороших отзывов в прессе, у меня многие просили тексты песен переписать… Связи, планы концертов в куче городов, тогда казалось, что все у нас изменится в жизни…

КОРР. — И что?
С.К. — И ничего. Нас начали преследовать неприятности.

КОРР. — Как «Лед Зеппелин»?
С.К. — Почти. К счастью, мы не разбивались на машинах, но перед отъездом на концерт наш барабанщик поломал ногу, от клавишника ушла жена, а он после этого почти полгода не мог оправиться, мы же его ждали. И наконец, нас нагрел наш собственный менеджер. Растратив групповые деньги, он просто исчез, прихватив с собой кое-что из нашего имущества. Говорят, он с тех пор живет в Питере, что работал на ТВ у Невзорова… Не знаю, сам я его с тех пор не видел. Да и не хочу, честно говоря. Так в состоянии полураспада прошло почти полгода, все это время мы репетировали неполным составом в малюсенькой каморке, где я тогда работал Да! Забыл сказать! К ому времени я бросил свой НИИ!

КОРР. — Уволился?
С.К. — Бросил! Меня не увольняли, как молодого специалиста. Давили сильнее и сильнее, в конце концов после очередного скандала я вышел с работы и больше на нее не вернулся, оставив на память «родным пенатам» свою трудовую книжку. Через какое-то время меня уволили по статье «За прогулы». Но это было уже не важно, музыка из нас тогда так и перла. В то время я работал инженером в маленьком кооперативе, у меня была маленькая комнатка, куда мы всей бандой и въехали. Там мы репетировали и там я записал сольный альбом «Я люблю это Небо!». Записал я его один, накладывая гитары и клавиши, помогал мне наш звукорежиссер – Юра «Еся» Коробко. Потом наш бессменный клавишник вернулся в строй и мы дали хороший мощный концерт в родном институте Радиоэлектроники, где я раньше учился и куда мы вскоре переехали репетировать Играли мы, как сейчас помню, с группой «Рождество» и подмяли их основательно Запись этого концерта вошла в заловый сборник «Отдел Кадров – Лайв – 88-90», первая его, акустическая, часть – запись концерта в Университете в ноябре 1988 года. Ну что еще? Съемки на ТВ, концерты в клубах, клипы (мы сняли два плохих клипа), запись нового альбома, уже на хорошей студии. Называется он «ОтделКа дров», вышел «в люди» весной 1993-го и он-то как раз и есть вопиющее воплощение наших музыкальных ошибок. Альбом вышел помпезный до предела, напичканный электроникой и духовыми инструментами (какое-то время мы работали с дудками), но каков бы он ни был, он есть и с этим приходится считаться. Выпуском альбома закончился джаз-роковый период «Отдела».

КОРР. — Альбом мы слышали. По-моему там есть несколько симпатичных, даже хитовых вещей.
С.К. — Там есть три удачные вещи – «Перекати-поле», «Джунгли» и «Старый Дудочник», на первые две сняты клипы, на третью я смонтировал видеоряд из наших концертных выступлений.

КОРР. — А что было дальше?
С.К. — Дальше получилась новая группа, пошла новая музыка, на мой взгляд, более честная и органичная, чем раньше. У меня есть основания так считать – на наши концерты ходят, и поклонники у нас есть. Это точно. Из всех старых «кадров» со мной осталась только моя младшая сестра – Наталья, которая бессменно с 1987 года играла у нас на флейтах, перкуссии, иногда на клавишах. Также решением коллектива в почетные члены группы занесены кое-кто из тех, кто разделил с нами все тяготы.

КОРР. — Это как? Как навеки в комсомоле?
С.К. — Почти. Это означает, что если этот человек придет и захочет с нами играть, он будет играть хоть вторым барабанщиком, хоть седьмым клавишником… Кем угодно.

КОРР. — И все же, что будет дальше? Будет ли это «Отдел» или что-то другое?
С.К. — Бог знает! Я думаю, что все-таки это будет «Отдел Кадров», просто из упрямства. Сейчас я чувствую в себе силы, как никогда, да и материал идет очень хороший. Грех будет, если завалим, тем более с весны 1994 к нам присоединился, по моему мнению, лучший харьковский аранжировщик и клавишник – Гена Пугачев, до этого он работал в Москве и Питере с попсовиками. Мы с ним писали новый альбом, который, так и не окончили. Клипы снимать собирались. В общем, там видно будет. Как всегда большие планы окончились большим пшиком.

КОРР. — А кто виноват?
С.К. — Хочется кого-то обвинить, но рука не поднимается. Сам, видимо, и виноват. Сестра уехала на ПМЖ в город-герой Израиль, все как-то резко обзавелись женами, детьми и прочей шелухой. Обычная история, когда люди не врубаются в то, что жизнь коротка и прожить ее надо ярко… Бог им судья!

КОРР. — Какую музыку ты любишь?
С.К. — Слушаю всякую. Я всеяден. Слушаю все, кроме, разве что, откровенной попсы. Причем слушание музыки стало как бы наркотиком, если я в течении нескольких дней не получаю свежей информации, начинается «ломка»…

КОРР. — И так было всегда?
С.К. — Нет, раньше я, как любой нормальный человек, имел пару десятков любимых групп и сотню любимых песен. Чем был очень доволен, а потом… Меня «развратила» работа в музыкальной редакции на телевидении – очень много информации, ты ее поглощаешь, перевариваешь в огромных количествах, иногда давишься, иногда от нее плохо, а потом замечаешь, что без этого уже не можешь. Кто-то травится и «сходит с дистанции», а кто-то становится «музыкальным наркоманом». Но, кстати, несмотря на обилие музыкальной информации, я остаюсь верен старым пристрастиям, и очень мало, что из нового мне по-настоящему нравится.

КОРР. — И все же, что ты любишь?
С.К. — Идеалом считаю «Джетро Талл», не то, чтоб мне все у них нравилось безоговорочно, просто, на мой взгляд, это – наиболее удачный компромисс между хорошей поэзией и сложной музыкой. Обычно это вещи трудно совместимые. Сложная поэзия ложится на простую музыку куда лучше, а сложные полиритмические музыкальные вещи частенько оснащаются либо вымороченными, либо просто дебильными текстами. А у «ДТ» сочетаются в одном человеке и музыкант и поэт. И это дает потрясающий эффект. Сложнейшая музыка подается так легко, что сложности этой не замечаешь вовсе. Еще очень люблю Эрика Клэптона, «Рокси Мьюзик», сольного Брайана Ферри, «Ти-Рекс», «Дорз», «Роллинг Стоунз», Заппу, «Слэйд», Дэвида Боуи, Спрингстина, Дилана…

КОРР. — А из более свежего?
С.К. — «Ю-Ту», «Р.Э.М.», «Ганз-н-Роузиз», Таниту Тикарам, Тома Уэйтса, кое-что из первого альбома «НИРВАНЫ» и кое-что из «Рэд Хот Чили Пэпперс»,… Да много всего…

КОРР. — А что не любишь?
С.К. — Может быть, кто-то удивится или рассердится, но я терпеть не могу «Женезис», «Йез», «Юрайя Хип» и «Квин» (хотя обожаю игру Брайана Мэя), также устойчиво не выношу джаз-рок, особенно его попсовую модификацию типа «Меццофорте» и прочей якобы умной «музыкальной элиты».

КОРР. — А что у тебя с отношением к русскоязычной музыке?
С.К. — Отношусь. Я не делаю особых различий между нашей музыкой и западной. Музыка бывает плохая и хорошая, а язык – дело вкуса.

КОРР. — Что любишь…
С.К. — Все традиционно. «Аквариум», «Зоопарк», «Алиса», что-то из «Машины Времени», что-то из «Чайфа», «Воскресения», «Калинова Моста», «ДДТ», «Крематория», СашБаша, Наумова, «Сплина», Земфиры, Чижа…

КОРР. — То есть, все так или иначе связанное с поэзией?
С.К. — В общем, да. Хотя раньше мне еще нравился «Автограф» образца 1982-83-го года. Они сумели переварить и выдать «на гора» целый пласт западной музыки в собственной интерпретации, у них было много чего от «Йез», от Стива Хаккета, «Джентл Джаинт». Мне они нравились гораздо больше, чем «Йез» даже.

КОРР. — ???…
С.К. — Я понимаю, что для кого-то это звучит кощунственно, но это мое субъективное мнение. Да, они были вторичны, наверное, хуже играли, но они сумели адаптировать эту музыку для нашего уровня восприятия, тем более с вполне приличными текстами. И все это в России начала восьмидесятых! Потом они начали играть хард, потом вовсе «опопсились». Сольный альбом Ситковецкого, по-моему, совсем уже потуги импотента. Хотя, пожалуй, я не имею права так говорить. Беру слова обратно.